Нельзя описать неописуемое
Jan. 27th, 2020 12:13 pmДанный опус написан вместе с замечательным Максом aka
darkmeister. Начало этому бреду было положено в комментариях, прям как в старые добрые времена.
Жили-были старик со старухой. Вот раз старик помер, а старуха не успела. Лежит она в постели, вдруг слышит голосок "Бабулик, это я, твоя внучка Красная Шапочка, пирожки тебе принесла". "Дёрни за веревочку, дитя моё, - отвечает старуха, - дверь и откроется." Дверь открылась, а старуха с хохотом кричит вошедшему "Дурачина ты, простофиля! Мы ж с тобой тридцать лет и три года вместе прожили, да неужели не признаю я тебя в этом красном малахае? К тому же и детей у нас, окромя Колобка, отродясь не было, какие уж тут внуки?"
Усмехнулся тут вошедший под капюшоном, и почернел враз его малахай. А в руке, откуда ни возьмись, коса хищно блеснула. Взбледнела тут с лица старуха, а из-под капюшона ехидненько так:
- Семь дне-е-е-е-ей!
Внезапно дверь с грохотом отворилась и в избушку, размахивая топорами, ввалились дровосеки. Задрожала от страха бабка, а дровосеки засмеялись и закричали "Сюрпри-и-из!" Тут-то старуха и померла.
Из-под капюшона раздался укоризненный женский голос:
- Чего приперлись? Я и сама бы справилась
- Ну, прости, Хель, - извинились дровосеки. - Мы ж хотели как лучше...
- А получилось как всегда, - закончила фразу Хель. - Я ж ей говорю - семь дней. А она сразу окочурилась. Теперь отчётность не сойдётся.
- А что, фрау Хель, - обратился к ней один из дровосеков, великан в огромных сапогах, - у вас там и впрямь пирожки? Красота! - и он запустил свои ручища в корзинку
- Ах, Михель, - укоризненно покачала головой Хель, - весь Шварцвальд знает, какой ты обжора. Другим тоже оставь. Посмотри на своего приятеля, какой он худой и бледный. И вид у него нездоровый... ( Кто вы, дитя моё и откуда? )
![[profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Жили-были старик со старухой. Вот раз старик помер, а старуха не успела. Лежит она в постели, вдруг слышит голосок "Бабулик, это я, твоя внучка Красная Шапочка, пирожки тебе принесла". "Дёрни за веревочку, дитя моё, - отвечает старуха, - дверь и откроется." Дверь открылась, а старуха с хохотом кричит вошедшему "Дурачина ты, простофиля! Мы ж с тобой тридцать лет и три года вместе прожили, да неужели не признаю я тебя в этом красном малахае? К тому же и детей у нас, окромя Колобка, отродясь не было, какие уж тут внуки?"
Усмехнулся тут вошедший под капюшоном, и почернел враз его малахай. А в руке, откуда ни возьмись, коса хищно блеснула. Взбледнела тут с лица старуха, а из-под капюшона ехидненько так:
- Семь дне-е-е-е-ей!
Внезапно дверь с грохотом отворилась и в избушку, размахивая топорами, ввалились дровосеки. Задрожала от страха бабка, а дровосеки засмеялись и закричали "Сюрпри-и-из!" Тут-то старуха и померла.
Из-под капюшона раздался укоризненный женский голос:
- Чего приперлись? Я и сама бы справилась
- Ну, прости, Хель, - извинились дровосеки. - Мы ж хотели как лучше...
- А получилось как всегда, - закончила фразу Хель. - Я ж ей говорю - семь дней. А она сразу окочурилась. Теперь отчётность не сойдётся.
- А что, фрау Хель, - обратился к ней один из дровосеков, великан в огромных сапогах, - у вас там и впрямь пирожки? Красота! - и он запустил свои ручища в корзинку
- Ах, Михель, - укоризненно покачала головой Хель, - весь Шварцвальд знает, какой ты обжора. Другим тоже оставь. Посмотри на своего приятеля, какой он худой и бледный. И вид у него нездоровый... ( Кто вы, дитя моё и откуда? )